По мере взросления, особенно после 7, это разделение уже доступно ребёнку, хотя и не всегда ему подсказано. И там наступает время тверже держать границы «можно» и «нельзя», и чаще передавать возможность «справиться самому».
Я чувствую, как после часа выслушивания в активной внимательной позиции всех повзрослевших детских бед, у меня начинается истощение. Когда-то я могу «поднажать», отработать своё раздражение в моменте, когда-то чувствую, что злость начинает прорываться, и тогда я ухожу. Говорю «я сейчас сама не в ресурсе и не могу дать тебе той поддержки, которой хочется дать, ничего хорошего из дальнейшего разговора не выйдет, давай спать». И нет, ребёнок не готов в этот момент удочерить меня, сказать «конечно, мамочка, я понимаю», и часто обвинит вослед. Поэтому я стараюсь сделать это превентивно, чтобы это не стало последней каплей, и меня хватило, чтобы даже уходя под обвинения, я удержала себя и отношения. Да, она поплачет сама, и чуть нарастит броню, но она справится, и это тоже важно, дать ей справиться самой. В 11, а не в 3.
Часто я выхожу сама уже в ребёнке. В маленькой, обиженной, что а когда же на ручки мне, и чем я заслужила, и почему же так трудно, и будет ли мне когда исход. И самое главное тут вспомнить, что это не про то, что «все эти эмоциональные разговоры какое-то нечестное издевательство», а про понимание, что это просто кончился бензин.
Наше поколение - сэндвич. Большинство из нас выросли без опыта быть принятыми слабыми, но в поколение, когда принимать слабость в детях стало нужным. И мы вынуждены отпускать эмоциональный ресурс в обе стороны: отпускать родителей «они не могли по-иному», отпускать детей «они не могут по-иному». Оставаться той срединной силой, которая может по-иному. Искать иные подзаправки и инструментарий. Поколение, на котором меняется цепочка недоданности, недолюбленности.
Пожалуй, это одна из очень питающих меня мыслей. Иногда - последняя соломинка. Поколение, удочерившее себя.
Ольга Нечаева